сегодня чай снова обрел свой вкус. сегодня снова сняли красивый сервиз из полки, дабы пить из хрустальных чашечек, оттопырив мизинцы. Лилит вернулась - все стало на свои место. у нее не было всяких там дорогих вещей - они без надобности. но было у нее три сервиза, которые когда-то достались ее родителям в подарок на свадьбу. но как-то так заведено, что пить надо из "обычных" чашек, а сервизы хранить как статуэтки в серванте. поэтому родители не слишком возражали, когда Лилит забрала эти наборы с собой. так вот один сервиз, с красными цветами и золочеными ручками, она доставала для чаепития с ррдными и друзьями, другой, с аристократичными узорами и объемными элементами, - для гостей, а третий, ослепительно белый с большими ласточками на заварочном чайничке и маленькими на чашках, для того, чтобы пить чай в одиночестве. Лилит очень любила чай. особенно фруктовый, с кислинкой.
так вот еще до того, как она вошла в дверь, Иван залил заварку кипятком.
Лилит ездила к себе домой, в родной город, к родителям. она давно там не была и известие о смерти ее далекой родственницы тетушки Анны стали причиной ее срочного отъезда.
- я, знаете ли, была поражена. таких роскошных похорон я еще никогда не видела, хотя и редко бывала на таких трагических событиях. моя мама выглядела очень маленькой в своем черном одеянии и как только началась процессия, как по щелчку, начала плакать и закончила только тогда, когда мы вышли из ресторана, где был поминальный обед. там играли классическую музыку и мне это показалось весьма неуместным. не все, под что нельзя поставить ритмичный танец, обязательно должно быть о смерти и страдании. Моцарта, к примеру, всем известно, советуют слушать малышам. но никак не на похоронах. но дело вовсе даже не в этом. нам подавали красную рыбу, печень трески, но мне понравились только сухари, которые приносили во время смены блюд. все по очереди говорили что-то о том, каким прекрасным человеком была моя тетушка, но я практически ничего о ней не помнила, кроме того, что когда-то в детстве я любила ходить по дому в ее больших лаковых туфлях. но слово предоставили и мне. я встала и сказала, что мне очень жаль, что тетушка Анна умерла в это прекрасное время, когда нет ни войны, ни голода, ни землетрясений, когда, как говорится, жить бы и радоваться. но и в любое другое время мне было бы так же очень жаль. потому что нет ничего прекрасного в том, что человек больше не может ни радоваться, ни печалиться, но прекрасно то, что человек оставляет по себе след… и тут меня перебил какой-то мужчина в сюртуке, с уложенными усами и громадным перстнем на правой руке и сказал, что я, как особь несерьёзная, не имевшая никакого отношения ни к бизнесу, ни к политике, в силу своей человеческой структуры, воспринимаю смерть как что-то будничное, само собой разумеющееся. и нечего им, людям высоким, удивляться тому, что я не могу по достоинству оценить случившееся. и все подняли бокалы. а я, знаете, согласна. ну, то есть, я понимаю, что это безгранично больно терять родного человека. но эта боль - ничто в масштабах Вселенной, к примеру. все люди рано или поздно умирают, это закономерно и это просто надо пережить. но вот если бы случился какой-то ужасный катаклизм и умерли мы все, разве имело бы значение, в каком ресторане это стоило бы помянуть?